Российский архитектор Сергей Чобан в августе был удостоен золотой медали Архитектурного клуба в Афинах. О прошедшем конкурсе, об уже реализованных проектах и о творческих планах архитектор рассказал в интервью корреспонденту Агентства городских новостей «Москва» Роману Кирьянову.
Сергей Чобан: (С.Ч.) Этот конкурс для меня самого стал определенной неожиданностью. В прошлом году я получил приглашение участвовать в выставке авторских высказываний на тему архитектуры, которая должна была состояться в Афинах как первое мероприятие организованного там Архитектурного клуба. Я послал на эту выставку одну свою графическую работу, архитектурную фантазию, посвященную осмыслению наследия архитектуры тоталитаризма. Всего в выставке участвовало порядка 25 архитекторов, среди которых были и очень значительные имена. И для меня стало очень приятной неожиданностью, что по итогам смотра его золотой медали была удостоена именно моя работа.
Роман Кирьянов (Р.К.): Почему именно для Афин вы выбрали работу, отсылающую к наследию тоталитаризма?
С.Ч.: Работы, которые туда посылались, не делались специально для выставки. Данная выставка тем и была интересна, что, в отличие от многих других смотров, у нее не было никакой конкретной темы, кроме архитектуры как таковой. И эту фантазию я просто выполнил как раз незадолго до приглашения на выставку. Должен сказать, что вообще делаю очень много фантазий и набросков, для меня это способ подумать о тех или иных явлениях архитектуры, в том числе об архитектуре прошлого, о том, почему определенные явления исчезают или превращаются в свои противоположности и так далее.
Р.К.: Когда вы говорите о своем творческом методе, вы говорите о соединении в единой, по вашему выражению, «почтовой открытке» современных фасадов и классических зданий. Какая философия лежит за всем этим?
С.Ч.: Когда я говорю о «почтовой открытке», то имею в виду, что люди все чаще воспринимают города как набор неких образов, картинок. В основном, сегодня они узнают архитектуру по фильмам, фотографиям, клипам, рекламным роликам. Они зачастую никогда не были в этом городе в реальности, но он существует в их сознании, поскольку представлен в социальных сетях и известен по кинофильмам. Так что фото- или кинофиксация являются очень важным средством познания того или иного города. И именно поэтому фотогеничность архитектуры и градостроительной среды в целом сегодня становится более важной, чем когда бы то ни было.
Я сам довольно много путешествую. И в каждом городе, где бываю, стараюсь рисовать. И этот процесс заставляет меня много размышлять о характере той архитектуры, которую хочется изобразить. Я вынужден признать, что, как правило, это исторические здания, реже - исторические здания в сочетании с современными. Вопрос, который долго не давал мне покоя: почему, собственно, подавляющему большинству людей, мне самому в том числе, исторические города нравятся больше тех, что сформировались во второй половине XX века? Я постарался рассказать об этом в книге «30:70. Архитектура как баланс сил», которую написал в соавторстве с Владимиром Седовым и одной из ключевых тем которой как раз и стало явление «контрастной гармонии». Сочетание исторический и современной архитектуры воспринимается как гармоничное только при условии, что острые вкрапления современной архитектуры остаются единичными.
Р.К.: Если говорить в контексте Москвы о попытках вписать современную архитектуру в ткань исторического города как при советской власти, так и в послесоветский период, то по каким основным принципам работали градостроители прошлого и что из этого вам лично интересно?
С.Ч.: Все зависит от типа города. Есть города, как, например, Санкт-Петербург, активное развитие и становление которого пришлось на XVIII-XIX века, и в его структуре ни в отношении этажности, ни в отношении плотности ничего не хочется менять. Или, скажем, Париж в его Османовском воплощении стал городом, который может существовать, органично соответствуя запросам и функциям современности.
Но есть города, которые претерпели более серьезное, скачкообразное развитие. Например, Гонконг, который существовал до второй половины XIX века как мало- и среднеэтажный колониальный европейский город, а затем превратился в мегаполис высотных зданий. Нью-Йорк также не остановился в своем развитии во второй половине XIX века, а пошел дальше и приобрел совершенно иную градостроительную структуру. И Москва также оказалась одним из городов, которые иллюстрируют «взрывное» развитие. Ведь до 1918 г. Москва была малоэтажным купеческим городом, а перенос столицы совпал со становлением принципиально нового социального строя. До революции это был город, разделенный на тысячи домовладений, но социализм и механизмы национализации способствовали тому, что участки объединялись, создавая предпосылки для реализации мегапроектов. В результате социалистические города и, в первую очередь, Москва приобрели принципиально иной масштаб с точки зрения объема, высоты зданий и решения градостроительных задач. Поэтому Москву правильнее рассматривать не как последовательно развивающуюся структуру, а, скорее, как наслоение совершенно разных масштабов и мизансцен. В центре Москвы мы повсеместно можем видеть рядом с малоэтажной застройкой силуэты высотных зданий, а рядом со структурой кварталов XIX века регулярную «сетку» модернистских блоков.
Р.К.: Вы как архитектор, наверное, считаете себя продолжателем этой тенденции коллажности?
С.Ч.: Все зависит от задачи. Если вы проектируете новый кусок города - это одно, а если реализуете проект отдельно стоящего здания в уже сложившемся районе - это совершенно другое. Архитектор, получающий конкретную задачу, зачастую уже не в состоянии повлиять на ее градостроительную трактовку, в частности, на уже утвержденную плотность застройки. Для меня самое важное, чтобы архитектура не была сиюминутной: я стараюсь делать здания, которые и через 30-50 лет будут красиво выглядеть и достойно стареть.
Если же говорить о том, какую градостроительную структуру я считаю оптимальной, то я всецело выступаю за застройку с выверенным балансом между фоновыми зданиями более низкой этажности (семь этажей) и отдельными высотными доминантами.
Р.К.: Вы сейчас занимаетесь проектом, связанным с реновацией, насколько я понимаю, он основан именно на этом принципе?
С.Ч.: Да, именно так. В основу нашего проекта положен принцип «город для человека» - ведь города строятся не для машин и не для птиц, они должны быть привлекательны, в первую очередь, для пешеходов. Именно поэтому в центре нашего квартала мы хотим создать значимое общественное пространство, а первые этажи домов насытить нужными жителям сервисами и функциями. И, конечно, мы старались сделать так, чтобы все жилые здания отличались друг от друга своими фасадами, были выполнены из качественных материалов и имели долгосрочный прогноз старения.
Р.К.: Есть что-то, что вы бы хотели сохранить из градостроительного опыта 1950-1960 гг.?
С.Ч.: В опыте панельного домостроения я считаю положительным наличие большого количества зелени и, в целом, низкую этажность, поэтому наша концепция основана на принципе абсолютного превалирования зданий средней этажности (не выше шести-восьми этажей) над высотными. И мы также активно работали со специалистами по ландшафтному дизайну, добиваясь высокого процента озеленения нашего района. Плюс мы предложили сохранить четыре панельных дома, отреставрировать их в соответствии с современными требованиями энергоэффективности и предложить желающим жить именно в таких домах вернуться в них. Я уверен, что сравнение будет в пользу нового строительства.
Р.К.: Говоря о ваших сегодняшних проектах (неважно, в Москве или в мире), чтобы вы могли выделить и, возможно, рассказать?
С.Ч.: Я могу только еще раз подчеркнуть, что для меня самое важное в архитектуре - это ее долговечность. За последние 30 лет требования к комфорту и организации как жилья, так и рабочих мест изменились колоссально, однако самыми востребованными на рынке жилой и офисной недвижимости по-прежнему остаются исторические здания. Что это значит? Это значит, что даже при кардинальной смене функции в деталях продуманное и качественно построенное здание будет востребовано. Дома не должны стареть быстрее, чем те формы проживания и работы, для которых они создавались изначально, - иначе мы будем тратить очень много энергии на снос и новое строительство, и, в конечном итоге, придем к тому, что будем постоянно лишать город современных нам культурных слоев. Поэтому мое основное стремление - это делать здания, быть может, и не всегда самые новомодные, но, тем не менее, такие, которые будут хорошо выглядеть даже через много лет.
Р.К.: Есть ли что-то из проектов сейчас, может еще не афишированных, о чем вы сейчас только ведете переговоры, что вы хотели бы выделить как интересные лично вам?
С.Ч.: У нас в Берлине, например, сейчас в работе очень интересный проект, связанный с созданием целиком «зеленого» здания из цельнодеревянных рамных конструкций. Это будет ансамбль из двух офисных зданий в самом центре Берлина, у одного из главных вокзалов.
Р.К.: Есть ли в России перспективы для таких проектов?
С.Ч.: Это во многом связано с изменением нормативной базы, но в целом, конечно, перспективы есть.
Р.К.: То есть такие здания могут быть долговечными?
С.Ч.: Конечно. Есть, например, очень много зданий, которые со времени готики сохранили свои деревянные несущие конструкции.
.
Р.К.: Из сделанного вами в Москве за эти годы, что бы хотели бы выделить, что вам нравится?
С.Ч.: Думаю, здание в Гранатном пер. по-прежнему служит очень хорошим примером того, как фоновое по своему расположению и своей форме здание можно сделать очень заметным и интересным с помощью скрупулезной работы с масштабом и пластикой фасада. Также мне хотелось бы назвать ансамбль бизнес-центра «Аквамарин» и жилой комплекс Wine House, который мы сделали совместно с ТПО «Резерв». Конечно, очень дорогой для меня проект - это реконструкция БСА «Лужники». Из проектов, которые еще находятся в процессе реализации, хочу отметить ансамбли «Царская площадь» и «Пресня Сити», а также, конечно, «ВТБ Арена парк» - масштабный комплекс с новым городским кварталом, реконструированным стадионом «Динамо» и парком.
Р.К.: Есть ли что-то, что вы считаете неудачей?
С.Ч.: Честно говоря, не могу сказать, что за какое-то здание мне стыдно. Конечно, есть более яркие проекты, есть менее - но судить об этом должен не я, а горожане, для которых здания построены.
Р.К.: Если говорить о «Москва-Сити», есть субъективное ощущение, что башня «Нева» в какой-то мере стала для вас работой над ошибками «Федерации», ведь это комплекс более интересной, изящной и сложной формы. Кажется, что в «Федерации» у вас был гораздо более узкий коридор возможностей, а в Neva Towers вам дали некоторую свободу.
С.Ч.: Я бы так не сказал. «Федерация» была первым крупным объектом в «Сити» и осталась его самым высоким зданием. Это бесспорный символ всего делового района, поэтому известная скульптурность и силуэтность комплекса были важны не только мне как автору проекта, но и застройщику, и городу. И мы постарались реализовать это здание в максимальном соответствии с проектом: там есть ясная структура, ясный силуэт. Что же касается комплекса Neva Towers, то для меня этот проект стал своеобразным ответом на тот облик «Сити», который к тому времени успел сложиться. В «Москва-Сити» слишком много стеклянных зданий, и Neva Towers с их фасадами из каменных вертикальных пилонов призваны разнообразить палитру материалов этого района.
Р.К.: Какие основные тенденции и направления вы бы выделили в архитектуре на ближайшие пять лет?
С.Ч.: Мне бы очень хотелось, чтобы в городе возникало больше ансамблей, организованных по принципу контрастной гармонии, когда есть здания-доминанты и есть окружающая их фоновая застройка, формирующая визуально гармоничное и сомасштабное человеку окружение. Конечно, это задача очень высокого порядка и требует дисциплины, в первую очередь, от девелоперов. Но мне кажется, что сегодня у Москвы есть все возможности и предпосылки для реализации именно такого сценария развития части своих территорий.
В какой-то степени мы реализовали этот принцип в «Аквамарине», где разные по габаритам и форме здания объединены в ансамбль с помощью единства материала и деталей оформления фасадов. Проект реализовывался в кризисное время, материалы были выбраны не те, что задумывались изначально, но основная идея все-таки была воплощена в жизнь и доказала свою состоятельность. Сегодня «Аквамарин» является одним из самых фотографируемых современных комплексов Москвы, на его фоне часто снимают рекламу и кино. Многофункциональный комплекс в рамках «ВТБ Арена парк» также, на мой взгляд, дает ощущение целостного ансамбля, интуитивно понятного каждому.
Р.К.: Мне кажется, у многих москвичей есть запрос на такую понятную и простую архитектуру, условно говоря, на сталинский ампир. Имеет ли вообще смысл воспроизводить в наше время такую архитектуру?
С.Ч.: На мой взгляд, копирование - это по определению неправильно. Но необходимо признать этот запрос и проанализировать, чего именно не хватает горожанам. Я уверен, что им нужен не сталинский ампир как таковой, а качественные детали фасадов, разнообразие и проработанность поверхности зданий, и все это сегодня можно осуществить современными нам средствами, как технологическими, так и архитектурными.